Котяра на дереве

Котяра на дереве

Недавно я в очередной раз пронаблюдал до зевоты набившую оскомину свей повторяемостью ситуацию: “бедный” котик(шечка) влез(ла) на дерево и “не может слезть”, а внизу толпа сердобольных идиоток и идиотов активно охает, ахает и пытается “спасти” очередное “бедное жЫвотное”…

На самом же деле все предельно просто: животное просто влезло по собственной прихоти на верхотуру. Ну и что, что деревце тонкое и качается?! Вы хоть раз видели кошку, падающую с обломившейся ветки? Нет? Я тоже. Она на такую ветку – просто не полезет, ибо не дура – по определению, в отличие от толпы внизу.

Зато на такой высоте вполне можно почувствовать себя котокоптером и, естественно, выплеснуть весь свой восторг от созерцания окружающих красот с высоты котячьего “полета” в громком и продолжительном мяве: “Хорошо-то как, Мурка-а-а!!!”

Как правило, именно услышав этот радостный мяв души, затурканные местные (и не только) жители и просто прохожие удивленно отрывают свои взоры от земли и смартфонов, а те, кто умудряется при этом узреть собственно источник мява, и кому особо нечем заняться – становятся ядром той самой толпы сердобольных идиотов, которые впоследствии и окажутся в центре разворачивающихся событий.
Разумеется, в ответ на охи, причитания, “кис-кисы” и прочее кот(шка), узревший(ая) под собою невесть откуда набежавшую толпу агрессивных сострадателей, никуда спускаться и не думает (а вы бы рискнули пойти навстречу непонятной и весьма агрессивной толпе явно ненормальных личностей, имеющей лично к вам какие-то плотоядные притязания? То-то! А кошка – чем хуже?), а только крепче вцепляется всеми четырьмя в опорную древесину и на мир поглядывает уже не с интересом, а с явным испугом: “Фиг его знает, чего этим ненормальным от меня надо?!”

Тем временем, толпа сострадальцев, достаточно сформировавшись, начинает поиски лоха-добра-молодца (читай: иванушку-идиота), который непременно должен, по ее мнению, выполнить героическую миссию (читай: черную, грязную, неблагодарную и самую опасную часть работы), а именно, взгромоздиться на деревце и спасти (стащить – вопреки всякому здравому смыслу и желанию “спасаемого”) оттуда “бедное животное”, которое – в представлении “спасателей” – совершенно не в состоянии покинуть свой “насест” самостоятельно. При этом, сама толпа, естественно, лезть никуда не собирается, – максимум, на что она способна, это причитать, охать и всячески обсюсюкивать “бедное животное” и его героического “спасителя”. Если добер-молодец не сыскивается в “своем кругу”, начинаются искания среди не столь “отзывчивых” (праздношатающихся) прохожих с обязательными заглядываниями в глаза и хватаниями за руки – а-ля какие-нибудь “свидетели Заратустры”.

Когда же добровольная жертва наконец найдена и завербована, начинается последний акт “марлезонского балета”: героюшко-дурачок лезет на дерево спасать “бедную кошечку”, которая к этому времени уже действительно становится бедной: во-первых, сидеть на верхотуре уже порядком поднадоело: скучно, ветрено, качает и вообще, а во-вторых, снизу беснуется толпа ненормальных “котоспасателей” что не только мешает “по-человечески” слезть с дерева, но и жутко пугает своим видом и поведением.

Разумеется, влезть на ту же “тонкую веточку” или верхушку дерева, где угнездилось “мерзкое живввотное” наш герой физически не в силах, поэтому он как-то подкорячивается где-то снизу, на более прочной основе, и уже оттуда отчаянно пытается дотянуться до жертвы спасательной операции, каковая (жертва, разумеется) также отчаянно пытается не даться в лапы этому чудовищу.

В итоге наступает паритет: кот(шка) не может лезть выше(дальше), ибо падать в обнимку с обломившейся веточкой все-таки неохота, спасатель, если он не полный идиот, тоже не может продвинуться дальше без ущерба для себя любимого – по тем же причинам, поэтому он начинает тянуться к спасаемой “мерзкой скотине” одной рукой – по причине занятости самостраховкой всех остальных.

Животное, естественно, пытается отлезть от этой жуткой руки, или, в крайнем случае, отмахаться от нее лапкой, которую природа предусмотрено вооружила пачкой острых рыболовных крючков. Спасатель шипит, матерится и отчаянно жалеет уже, что поддался на уговоры и полез за этой “мохнатой сволочью” (милой кошечкой). Кот(шка) в истерике отбивается от жуткой кровавой руки и мечтает уже если не выжить в этом котокалипсисе, то хотя бы подороже продать свою жизнь (шкурку).

Финалы этой драмы бывают самыми разнообразными: от безрезультатного возврата в исходную позицию до полного “успеха” с принудительным стаскиванием мерзкой твари (сорри, бедной кошечки(тика)) и вручением ее сердобольной толпе для дальнейших обсюсюкиваний, кормления экзекуций.

Но главное, никто никогда (кроме кота(шки)) даже не пытается задуматься над вопиющей ненормальностью происходящего: за каким эфиопом нужно спасать того, кого спасать совершенно не нужно?!
Никому почему-то не приходит в голову простой вопрос: а надо ли слепо следовать собственной “логике”, согласно которой в этой ситуации надо вообще кого-то спасать, ну, разве что, кроме самих “котоспасателей”.

В целом, будь рядом лес, подобные идиоты крайне быстро извели бы в нем всю живность, – “спасая” рысей с деревьев, эвакуируя “брошенных” родителями зайчат, лосят и прочих медвежат, отнимая у хищников их добычу и “подкармливая” зверье абсолютно несъедобными, а порой и просто опасными для него (зверья, разумеется) продуктами. Что они зачастую и пытаются делать в зоопарках – при возможности…