Я смотрел в окно на солнечный весенний день и совершенно не представлял, что мне делать. Вчерашним телефонным звонком настроение было испорчено окончательно. Настроение. Вот ведь бяка какая: испортили настроение – и его нету. А раз нету, то оно хорошим быть никак не может.
Нас трое… ни е…
Почему нас трое? Ну, двое – ещё туда-сюда. Один – это ясно. Это насквозь понятное, известное, родное, можно сказать. А трое… И что это за “ни е” такое? И кто он, собственно, такой – этот третий? Откуда он взялся? И что здесь, вообще делает? А?
– Чего-чего, живу я здесь, вот чего! – раздалось у меня за спиной. Я испуганно заозирался по сторонам.
– Эй! Ты где?!
– Где-где, а хоть бы и в гнезде…
– В каком гнезде? Где? – никого не было видно, правда жуть пока не пробирала – то ли ослабла к концу трудового дня, то ли на бюллетене сидела.
– В таком гнезде, на самом верхнем гвозде, например.
Я внимательно осмотрел окрестные тополя, но никаких гнёзд не обнаружил
– На каком гвозде?! Откуда в гвозде гнёзди… тьфу, то есть, откуда в гнезде гвозди?
– Откуда-откуда, да вот хоть от верблюда.
– От какого верблюда?!! Что за чушь…?! – я начал выходить из себя.
– Ты чушь спросил, а я чушь тебе и ответил.
– Почему?
– Да потому, что спросить про меня “где”, всё равно, что спросить про тебя “когда”. Нигде я… Ну, и в то же время везде, – назидательно-веско изрёк невидимый собеседник.
– А как это?
– А вот так. Так есть и всё.
– А кто ты? Тебя увидеть-то хоть можно?
– Кто-кто, дед Пихто, вот хто!
– Ну прямо уж и дед! Голос-то – вон какой звонкий/
– Дед-дед, в сорок шуб одет, – уверенным тоном заявил дед.
– Слушай. Кончай меня морочить! Отвечай прямо: кто ты есть, как зовут и всё такое! – я уже потихоньку вышел из себя и сейчас оглядывал ситуацию со стороны, – А то у меня сейчас терпение кончится!
– Да? – изумился невидимый собеседник, – и что тогда начнётся?
– А вот увидишь! – грозно пообещал я.
– А ну-ка не пугайте, молодой человек, – вдруг тоже рассердился этот невидимый дед, – вы хоть приблизительно отдаёте себе отчёт, сколь матёрого и ужасного дикобраза вы пытаетесь напугать своей невинной младенческой попкой! Метёте тут, понимаешь, всякую чушь без совка и веника. Вон сколько пурги нагнали!
Весёлый солнечный день за окном действительно как-то вдруг посерел, небо прильнуло к земле, и из него изобильно посыпались крупные белые хлопья, интенсивно вьюжимые налетевшим ветром. Я не поверил своим глазам: на зелёную травку и молодые, ещё не успевшие развернуться листочки валил вполне себе декабрьский снег, да ещё и мело как в феврале. Ужас!
– Вот именно, ужас! – подслушал мои мысли дед Пихто, – впредь осторожней будете с пургой-то.
– Да уж… – протянул я. Страха особого, как ни странно, не было, но мысли роились в непричёсанном беспорядке, аки вихри враждебные.
– Вобщем так, – продолжал он, – нас трое, хочешь ты этого или нет. И не пытайся себе это никак объяснить – вредно это.
– А третий-то кто? – поинтересовался я.
– Не третий, а третья, понимать надо, – легонько возмутился мой суровый оппонент, – придёт время – сам всё узнаешь.
– А когда оно придёт, время-то?
– А вот когда ему захочется – тогда и придёт, – ответил дед, – и писем не напишет и в дверь не позвонит, так-то. Время, оно у нас такое, с норовом.
Я недоверчиво пожал плечами.
А “ни е…” – продолжал мой неожиданный наставник, – это… ну, например… “ни ебите мозги” – вот что это. Ну, в смысле нечего гнать пургу, и так далее. И вообще, хочу заметить, что слова – это только слова, что бы они не значили. Понял ты это, козёл безрогий?!
– Да сам ты!
– Что я?
– Ничего. Чего обзываешься?
– Да хоть горшком обзови, лишь в микроволновку не суй! Ты вот себя козлом этим самым ощущаешь? Чувствуешь?
– Нет. Но ведь обидно.
– А ты не обижайся. Слова – это слова, словами были словами и останутся. Хоть печатные, хоть огненные.
– Ладно… А правда, кто ты?
– Ну какая тебе-то от этого польза? Да хоть конь в пальто! Ты ж меня всё равно не видишь.
– Ну мало ли, а вдруг демон, или призрак, или домовой…
– Ох, ну что вы люди – за люди такие! Вечно вам подавай всякую ерунду: кто, да что, да где, да когда. Как будто без этого уж и нельзя никак. Ты что, без этого говорить со мной не можешь?
– Могу… Но, вроде так принято… – начал я.
– Кем принято? Абсолютным большинством молчаливых голосов?
– Ну, я не знаю…
– А раз не знаешь – нечего тут! А то ишь, понимаешь, ведёт себя как будто там. А тут тебе – совсем даже не там!
– А там – это где?
– Где-где, в Караганде, разумеется! Вобщем, ты меня понял. А раз понял – это хорошо.
– Да ничего я не понял! – расстроился я.
– Понял-понял! А что недопонял – то потом допоймёшь.
– Вобщем так, – заторопился собеседник – заболтался я с тобой, а время-то казённое, оно ждать не любит. Я, значица, пошёл, а ты тут оставайся.
– Да куда я денусь, – ответил я.
– Денешься-денешься! – раздался голос деда уже издалека – Ещё как денешься! У тебя ещё всё впереди – вот увидишь!
– Ну-ну… – хмыкнул я, скользя глазами по улице. И вдруг что-то задержало мой взгляд, а сердце восторженно бухнуло в груди…
